Неравенство символического и материального производства

Принципиальные изменения современной жизни отражаются и в облике производимого продукта. Нацеленный на перспективу крупный капитал смещает свою активность в область поиска и финансирования новых идей. При этом задача превращения идеи в прибыльное предприятие решается конкурентной борьбой за потребителей, а не за производителей. Возможности воспроизводства прототипа, обладающего потенциалом спроса, и характеристики производственной структуры по его тиражированию играют в процессе превращения идеи в прибыль инструментальную роль.

Новая реальность по-новому форматирует экономические приоритеты и социальную иерархию. В условиях глобализированной экономики реальные конкурентные возможности в нарастающей мере зависят от исполняемой функции и уровня компетенции, а не от сферы деятельности и производимых трудовых затрат. С этими изменениями связывается рост неравенства доходов символического и материального производства, а также снижение эффективности традиционной промышленности. Экономика становится все более культуроцентричной: вершину социально-экономической иерархии сегодня занимают те, кто выявляет и решает новые проблемы, создает и продвигает символы, организует их воплощение и распространение. Наиболее яркая символическая фигура новой экономики и инновационной активности – Стив Джобс с созданным им брендом «Apple».

Скорость передвижения и фактор времени стали важным параметром экономической стратификации и социальной иерархии. Наличие рабочей силы при планировании передвижений капитала и определении мест его размещения становится второстепенным соображением по причине значительного сокращения «сдерживающего влияния» производительной силы на капитал. Категория «рутинных работников», привязанных к сборочному конвейеру, компьютерным сетям и автоматизированным системам производства является сегодня наиболее доступным, взаимозаменяемым и не очень ценным компонентом современной экономической системы.

Излагаемые обстоятельства существенно корректируют традиционные представления об индустриализации с их культом производственных мощностей и основных фондов. В современной экономической реальности доминирует потребитель, которому мало дела до проблем и традиционных достоинств производителя. Изменяется и сама идея развития: при растущей неуверенности производителя в выборе потребителя планы на будущее обретают характер кратковременности и неустойчивости.

Темпы технологических перемен существенно влияют не только на определение стратегий промышленных компаний, но и на выбор жизненных ориентиров их сотрудников, потребности в образовании и профессиональной подготовке. Применимость и полезность обретенных знаний, усвоенных привычек и полезных навыков теряется за срок, сопоставимый со временем на получение диплома об образовании. Поэтому наличие диплома не только не дает сегодня перспектив пожизненной карьеры по профилю образования, но и не может даже гарантировать трудоустройства по специальности. В массовом сознании формируется иллюзия превосходства практических навыков над теоретическим знанием, полезность которого становится неочевидной. Безусловным становится возрастание адаптивной ценности «третичного образования» с ориентацией вузов на его расширение.

Существенные изменения претерпевает сегодня и институт формирования репутации в научно-образовательной сфере. Роль научных дипломов вытесняет публичная известность. Оценки лиц и действий в СМИ влияют сегодня на общественное мнение сильнее, чем признание научных заслуг традиционными научными советами. На рынке высокотехнологичных продуктов и интеллектуальных услуг сила бренда доминирует над их инженерными и производственно-экономическими характеристиками. Это значит, что формирование научно-технических иерархий также испытывает сегодня нарастающее давление стихийных рыночных сил.

Необходимость ответа на глобальные вызовы

Подробное изложение ситуации с развитием научно-промышленной сферы в современном мире имеет целью обратить внимание на необходимость преодоления облегченного подхода к идее «новой индустриализации» и реформированию оборонно-промышленного комплекса страны.

В течение последнего десятилетия в данной отрасли приняты меры по инвентаризации предприятий, интеграции структур и консолидации ресурсов. Их результаты создают определенные предпосылки для структурных преобразований и налаживания современного корпоративного управления. Однако специалисты по технологическим рынкам и корпоративному управлению отмечают ограниченность возможных ответов на вызовы отечественным высокотехнологичным предприятиям. Этот выбор сводится к достаточно жесткой альтернативе: либо в течение ближайших лет на базе этих предприятий будут созданы конкурентоспособные и привлекательные для инвесторов промышленные корпорации мирового класса, либо усилятся риски потери стратегически важной отрасли.

Модернизация большинства стратегических предприятий в сфере высоких технологий осуществляется сегодня преимущественно за счет средств государственного бюджета и собственных ресурсов. Однако для достижения глобальной конкурентоспособности требуется более масштабное привлечение инвестиций, технологий и компетенций по причине изменения глобальных условий организации и ведения современного производства.

Такая задача поставлена Президентом Российской Федерации В. Путиным перед оборонно-промышленным комплексом. В связи с этим следует отметить, что для успеха предприятия сегодня недостаточно мероприятий по развитию активов (производственных мощностей) и внутренних компетенций (технологий, характеристик продукта, квалификации персонала, эффективности производства). Успех рыночной конкуренции требует усиления внешних компетенций предприятий – развитой системы взаимодействия с потребителями, поставщиками и инвесторами.

Выше отмечалось, что фактор времени начинает играть доминирующую роль в современной экономике. По этой причине принципиальным условием успеха современного промышленного предприятия являются его динамические способности. Необходимость учета данного обстоятельства приводит к смене стиля корпоративного управления. Эти изменения выражаются формулой перехода «от стратегий, основанных на ресурсах – к стратегиям, основанным на компетенциях».

Требования мирового рынка заставляют нас принимать правила глобальной игры. Из этого не следует, однако, что любые западные модели, методики и организационные схемы могут переноситься в высокотехнологичную отрасль некритическим образом. Первые результаты запуска механизма инновационного развития России указывают на то, что чрезмерное увлечение коммерциализацией научно-технической сферы слабо помогает решения старых проблем, но порождает массу новых и опасных для ее состояния.

Когда-то у России учился мир…

Проявившаяся тенденция заставляет внимательно рассмотреть и правильно расставить акценты в комплексе «знания – технологии – бизнес». Несмотря на острую необходимость решения проблем коммерциализации в научно-технической сфере и развития промышленного производства, необходимо все-таки не отклоняться от сути современного общества как «общества, основанного на знаниях».

В массовом сознании и экономическом мышлении, к сожалению, прочно укоренились примитивные стереотипы, в соответствии с которыми качество знаний определяется не их глубиной и принципиальной новизной, а быстротой превращения в технологии для извлечения интеллектуальной ренты. Однако технологии сами по себе знаний не прибавляют, они только воплощают эти знания в технических решениях, продуктах и услугах. Поэтому, если необходимо создать что-то принципиально новое в инженерии, то нужно прежде познать или открыть что-то принципиально новое. И уже это вновь добытое теоретическим и/или экспериментальным путем знание применять к решению практических задач.

Для оценки знания существует единственный критерий – соответствие требованиям научной истины. Такое понимание закреплено в известной формуле инновационной экономики: миссия науки – превращение денег в знания; миссия бизнеса – превращение знаний в деньги.

Производство знаний, их превращение в технологии с последующей организацией производства и коммерческого применения составляют целостный триединый комплекс. Отсутствие или умаление значимости любого из названных элементов влечет нарушение работоспособности инновационного механизма. Такая простая и очевидная логика отражает один из главных критериев российского, а затем и советского образования.

Эти критерии были сформулированы в России и заложены в средине XIX века с созданием Императорского московского технического училища, в двадцатом веке известного как МВТУ им. Н. Э. Баумана. Сейчас это МГТУ – Московский государственный технический университет им. Н. Э. Баумана. Созданная в его стенах система инженерного образования принесла училищу мировую известность. В 1873 году она была удостоена Большой золотой медали на Всемирной выставке в Вене и стала называться русской.

Еще через три года, когда в Филадельфии походила следующая Всемирная выставка, на эту систему с благодарностью к ее российским создателям обратили внимание американцы. Именно она легла в основу концепции так знаменитого сегодня Массачусетского технологического института (МИТ) – законодателя мод в инженерном образовании. Джон Рункль – тогдашний Президент МИТ в восторге написал директору Училища В.К. Делла-Восу: «За Россией признан полный успех в решении столь важной задачи технического образования... В Америке после этого никакая иная система не будет употребляться».

Русская система базировалась на нескольких простых, но чрезвычайно важных принципах. Первый – фундаментальное образование как основа инженерных знаний. Второй – соединение образования с обучением инженерному делу. Третий – практическое применение знаний и инженерных навыков в решении актуальных задач общества.

Все кажется простым и очевидным. Но здесь важно понять разницу между образованием и обучением, между знаниями и навыками. Так вот сегодня мы повсеместно и вдохновенно пытаемся обучать навыкам без должного базового образования. Это представляет собой отход от основополагающих принципов Бауманки и МИТ, что начинает негативно сказываться сегодня на самой американской системе образования.

Не все знают, а если знают, то не придают должного значения кардинальным реформам, к которым порядка трех лет назад приступила администрация Б. Обамы. Причина запуска реформ состоит в том, что ущербность увлечения специализацией и коммерциализаций научно-технической сферы привела к опусканию США на уровень третьей десятки стран по качеству подготовки выпускников школ и вузов.

Провал США в качестве образования при несомненном научно-техническом лидерстве имеет свои объяснения. Америка долго и весьма успешно пользовалась чужим «интеллектуальным сырьем», привлекая к себе лучшие умы со всех концов света и успешно превращая в технологии и деньги их знания, приобретенные в других странах. Но такая выгодная стратегия «снятия образовательных сливок» и извлечения ренты из привлеченного на территорию США ценного «интеллектуального сырья» закономерно привела к отставанию в развитии собственной интеллектуальной базы. Ответом на вызов глобальному американскому лидерству и стал поворот чрезмерно утилитарной системы образования в сторону фундаментальных знаний.

Парадоксом в складывающейся ситуации является наше поведение. Сегодня уже мы, основоположники собственной всемирно признанной инженерной школы, рьяно пытаемся перенести в Россию модель образования, от проявившихся дефектов в которой пытаются избавиться сами американцы.

«Менеджеры по инновациям» не заменят инженерные коллективы

Основная причина утраты отечественных инженерных школ связана не с «отставанием» от стандартов МИТ, а со сменой социально-экономического строя. Экономическая цепочка «знания-технологии-производство-сбыт» в Советском Союзе существовала в своеобразной форме. Заказчиком и потребителем научно-технической продукции было государство, а инженеры занимались своим профессиональным делом на высочайшем по мировым меркам уровне. Это свидетельствует о том, что технологическая культура сама по себе обладает достаточной автономией по отношению к механизмам формирования и удовлетворения потребительского спроса.

Однако, преодоление «рыночной недостаточности» научно-промышленного комплекса России пошло, к сожалению, не по пути добавления недостающих рыночных компетенций к производственному потенциалу, а в направлении превращения блестящих инженеров в посредственных маркетологов. Разрушительные последствия имела и масштабная кампания замены руководителей предприятий с базовой инженерной подготовкой «продвинутыми менеджерами широкого профиля со знанием английского». К взлетам на мировом рынке высоких технологий это не привело, зато отечественный инженерный корпус подрубило под корень.

Что осталось в «сухом остатке»? Спрос на высокотехнологичную продукцию, наконец, появился, причем в больших объемах. Появился не из-за титанических усилий маркетологов, а в результате осознания государством своих потребностей и формирования оборонного заказа. Но возможности его своевременного и качественного исполнения стоят сегодня под большим вопросом. Подготовленные специалисты и талантливые изобретатели в сфере оборонно-промышленного комплекса, безусловно, еще сохранились. Но приказали «долго жить» многие инженерные школы. А попытки восстановления утраченных школ, как показывает мировой опыт, не всегда завершаются успехом. Вливанием денег и проведением помпезных PR-мероприятий «менеджерами по инновациям» проблема не решается.

Неповторимый облик научных и инженерных школ составляет изоморфизм их базовых основ, на которых формируется единая команда специалистов разных профилей. Только такой органически сложенный коллектив способен к системной постановке и решению сложных научно-технических задач. А сегодня в наличии, как правило, разрозненный набор специалистов с утраченным системным качеством структур, в которых они трудятся.

Сегодня существенную роль может сыграть обращение к истории разработки сложных технических систем. Оно сулит «переоткрытие» оригинальных научных идей, которые в свое время не были востребованы по сугубо утилитарным причинам. Сегодня еще остаются патриархи инженерных школ, которые могут выполнить роль Учителя, обеспечить преемственность поколений и интеллектуальную связь прежних научных идей с нынешними практическими потребностями и новыми технологическими возможностями. К сожалению, таких носителей традиций можно на пальцах пересчитать. Поэтому нужно очень спешить с оформлением личного опыта и творческих озарений уходящего поколения творцов в корпуса знаний, необходимых и доступных для подготовки инженерного корпуса.

Потребление без производства – страна без будущего

Подготовке инженерных кадров сильно вредит отсутствие системности в общей стратегии образования и профессионального обучения. На эти шараханья сильно влияют и СМИ, особенно телевидение, задающие моду на профессии, которые при всем уважении все-таки не являются локомотивами прогресса. «Эффективные менеджеры», энергичные пиарщики, креативные продюсеры и модные дизайнеры, наконец, полицейские и воры – все они становятся героями телесериалов и кинофильмов и образцами для подражания куда чаще создателей научно-технических достижений.

Результатом двадцатилетнего культивирования в массовом сознании «мира потребления без производства» является разрушение общественной потребности в усилиях во имя будущего и провоцируется «революция притязаний». Итогом такой информационной политики явилось устойчивое стремление российской молодежи, по данным социологов, получить доступ к административной и сырьевой ренте, мечта работать исключительно в крупных компаниях или госструктурах. В лидерах предпочтений «Газпром», администрация президента и правоохранительные органы. Такой перекос сказывается на престиже производственных профессий.

Однако проблема не только в средствах массовой информации. Средства они и есть средства, и вряд ли стоит их наделять самостоятельной субъектностью. Сложившая ситуация – результат доминирования в обществе социальных групп с паразитарно-потребительскими установками. Становится все более очевидным, что современный правящий класс, представляющий преимущественно экспортно-сырьевой и финансовый сектор экономики, неспособен выступить социальной силой преобразований и поддержать политику модернизации. Он принципиально не нуждается в науке и формировании наукоемкого сектора экономики. Но это противоречит логике социально-экономического развития: не бывает научно-промышленных успехов без долговременных стратегий, инвестиций и выдвижения на авангардные позиции созидательно-творческих сил.

В технологически развитых странах наука превратилась в сложный социальный институт, который в существенной мере определяет структуру общества и национальное самосознание. Будущее человечества связывается с научным развитием и переходом к новому технологическому укладу. Сегодня в мире нет ничего эффективнее стоимости, создаваемой знанием. Современное общество и национальный капитал нуждаются в науке не меньше, чем наука в финансовых и материальных ресурсах. Однако для экономического осознания этого обстоятельства требуется формирование адекватного представления о предмете и методе счета как вложений в науку и образование, так и отдачи от них в долгосрочной перспективе.

Следует обратить внимание на важное обстоятельство, влекущее неправильное понимание социально-экономического значения науки. Сложившееся разделение труда между производством знаний и их практическим применением в производстве с реализацией конечного продукта приводит к отчуждению науки с ее нематериальным продуктом от интеллектуальной ренты, сгенерированной на основе этого знания. По этой причине постановка и решение проблемы практически сложившейся «нерентабельности» фундаментальной науки зависит от определения границы между областями ответственности за понесенные издержки и получаемую прибыль. Попытки же нашей государственной статистики анализировать экономику XXI века с помощью инструментов средины XX столетия не только искажают критически важные характеристики наблюдаемых процессов, но и лишает адекватного видения будущего.

Наиболее опасным в плане поражения массового сознания является представление науки как социальной неудачницы и обузы для общества. Российское научно-техническое сообщество – не немощный и убогий субъект, а потенциальный спаситель Отечества, способный найти ответы на глобальные вызовы. Не чиновники же на пару с «продвинутыми менеджерами» смогут практически осуществить политический лозунг технологической модернизации страны?

Государство и инновация

Общей тенденцией в реформировании научно-технической сферы сегодня выступает приоритет экономических соображений. Экономическую эффективность научно-технической деятельности, безусловно, необходимо повышать. Однако крен в сторону экономизма и прагматизма уже дает большие издержки. Современный предприниматель мыслит (а, точнее, вынужден мыслить под давлением финансовых обстоятельств) категориями коротких циклов, в то время как научно-технические успехи возможны только на основе долговременных стратегий.

Логику достижения научно-технических успехов с хорошими экономическими результатами можно понять на примере США – страны с классической рыночной экономикой. Взлет «Силиконовой долины» связан с информационно-технологической революцией, пик которой пришелся на 1970-е годы и был локализован преимущественно в США. Причина такой пространственно-временной концентрации технологического прорыва связана с усилиями Соединенных Штатов по преодолению нефтяного шока средины 1970-х годов, военным противостоянием с СССР в космической гонке и ядерных вооружениях, а также с появлением группы новых технологий и возникновением синергетических эффектов между ключевыми научно-техническими направлениями.

Этому предшествовал полученный США в 1957 году «спутниковый шок» и массированное наращивание научно-технических мускулов для достойного ответа на советский вызов. Стимулированный военными заказами мощный технологический импульс подготовил американский научно-промышленный комплекс с участием «Силиконовой долины» к крупному технологическому рывку, который был совершен в 1980-х годах при стимулирующей роли программы «звездных войн» и стремления США к глобальному лидерству.

Учет этих обстоятельств чрезвычайно важен при рассмотрении, понимании и применении опыта «Силиконовой долины» в России. Без инновационного поведения бизнес-сообщества и коммерческой ориентированности исследовательских компаний вряд ли состоялось бы это американское чудо. Но решающую роль в мощном научно-техническом рывке США сыграли технологические инициативы Минобороны США. Наиболее существенными рынками для субъектов инновационной деятельности США были и остаются военные контракты, космические программы и государственные заказы. Высокотехнологичные компании и новаторы «Силиконовой долины» не выжили бы без щедрого финансирования и активной политики правительства по достижению мирового технологического превосходства. Так что успех «Силиконовой долины» – масштабное воплощение сконцентрированных и долговременных национальных усилий под влиянием целого комплекса институциональных, экономических и культурных факторов.

Сегодня США занимают лидирующие позиции в коммерческом использовании космических технологиях. Но ведь первые космические проекты частного бизнеса появились только в последние годы, хотя эта отрасль в течение 50 лет развивалась за счет масштабных государственных усилий. Вряд ли такой длинный путь к коммерциализации космоса был бы под силу частному бизнесу. Инвестиции в эту сферу не смогли бы обеспечить покрытие издержек и получение прибыли до того момента, пока технологии не перешагнули рубеж, отделяющий прорывные идеи и новые знания от экономически рентабельного продукта. Сегодня на основе созданной совместными усилиями общества и государства инфраструктуры и доведенных до уровня экономической эффективности технологий возникла возможность возврата прежних вложений путем их коммерциализации.

Коммерциализация космоса повторяет путь создания и применения информационных технологий, также возникших и доведенных до экономически выгодного применения в формате государственных проектов и программ. Там, где бизнес может развивать новую отрасль за счет механизмов конкуренции и создавать пользующиеся платежеспособным спросом продукты и услуги, вряд ли уже целесообразно присутствие государства как экономического агента. Такой подход выступает сегодня экономическим смыслом современной научно-технической политики США.

Активное участие государства и крупных компаний в инновационной деятельности на глобальном рынке ценных знаний и высоких технологий ставит в повестку дня еще одну сложную проблему – организацию противодействия недобросовестной конкуренции, промышленному шпионажу и научно-технической разведке. Несанкционированное заимствование чужого – серьезное правонарушение. Поэтому необходимость жесткого пресечения подобных посягательств на права интеллектуальной собственности не подлежит обсуждению.

Но есть и другая сторона этой проблемы: тот, кто добывает и воспроизводит чужие разработки, лишается творческой самостоятельности и «садится на иглу» интеллектуальной зависимости от чужих достижений. Поэтому любые попытки совершения собственных научно-технических прорывов за счет чужих достижений – путь в тупик. Стремление сэкономить на собственных исследованиях и воспользоваться технологическими заимствованиями обрекают подражателей на заведомое отставание и деградацию собственного интеллектуально-творческого потенциала. Поэтому «единственный способ выиграть в технологической гонке – бежать быстрее других».

Это значит, что угрозы безопасности России в научно-технической сфере связаны, прежде всего, с реальной «утечкой мозгов» из страны, а не с потенциальными угрозами «промышленного шпионажа». Глобальные технологические лидеры «охотятся» сегодня в первую очередь за завтрашними нобелиатами, способными генерировать новые знания и технологические решения, а не за вчерашними чертежами. В этой связи важна расстановка акцентов: связанные с соображениями безопасности ограничения не должны создавать дополнительной мотивации творческой молодежи к выезду за рубеж, а меры секретности не носили избыточного характера. На необходимость преодоления чрезмерных ограничений по соображениям государственной тайны обратил внимание и Президент России В. Путин в своей установочной публикации по проблемам частно-государственного партнерства в оборонно-промышленном комплексе.

Начнет ли сама Россия «охоту» за своими «головами»?

Расширение доли интеллектуальной составляющей в промышленной продукции приводит к глобальному обострению кадровой проблемы. Возможность стран конкурировать в научно-технической сфере затрудняется из-за недостаточного количества специалистов, способных понимать передовые технологии и творить инновации. Даже американские научные центры заявляют сегодня о катастрофическом недостатке учёных новой формации, связанных с науками, технологиями, инженерией и математикой (STEM – science, technology, engineering, math), а американское государство видит в этом угрозу национальной безопасности.

Поиск «правильных людей» с нужными талантами и способностями становится всё более сложным, приобретает глобальный характер и выливается в «охоту за головами» по всему миру. В России принимаются меры по привлечению к инновационной деятельности перспективных команд. Однако эти процессы носят пока пассивный характер путем сбора институтами развития заявок на проекты с государственной поддержкой. А глобальные «охотники за головами» не ждут готовых талантов, они отбирают их по оригинальным публикациям, ярким выступлениям на семинарах и т.п. Так что «интеллектуальные сливки» снимаются еще до стадии готовности будущих научных лидеров к созданию проектных команд. Оказать содействие талантливым начинающим ученым и инженерам в формировании команды и поиске финансового партнера – это и есть задача инновационного менеджмента с его управленческими, финансово-экономическими, маркетинговыми и юридическими компетенциями.

И еще несколько слов о системе приоритетов при формировании инновационных прорывов. Так, в упомянутом американском агентстве DARPA реализуется ряд принципов. Первый гласит: риск потерять талантливого человека и перспективную идею выше, чем риск потерять деньги. Принцип второй – приоритетной поддержкой пользуется идея, которая оппонирует традиционным подходам. Принцип третий – под новые идеи и проекты формируются новые команды и структуры. У нас, к сожалению, ситуация зеркальная: при финансовых рисках проекты обречены; при оппонировании сложившимся научным направлениям шансы пройти экспертизу близки к нулю; удельный вес «вывесок» научных учреждений и регалий превышает признаки таланта и перспективности научной идеи.

Современные методы организации научной деятельности в развитых странах и механизмы стимулирования ее инновационной активности составляют, на мой взгляд, то ценное, что отсутствует у нас и что мы должны перенимать. Но перенимать критически и не переносить в страну показанные выше издержки чрезмерного увлечения утилизацией и коммерциализаций науки.

На сегодня в мире всего пять стран имеют фундаментальную науку, включая Россию. Москва и Санкт-Петербург входят в число 30 ведущих мировых центров. И это является одним из наших немногих конкурентных преимуществ. Россия имеет реальные предпосылки для того, чтобы путем повышения эффективности использования интеллектуального потенциала превратиться в один из мировых центров по производству и применению знаний, а также подготовки научно-инженерных кадров.

Однако Россия может выбыть из числа производителей фундаментальных знаний, если наука не займет достойного места в жизни общества, а плотность научных и инженерных кадров в стране будет снижаться. Возникает опасность, что чрезмерное увлечение измерять науку и научные проекты деньгами может добить фундаментальную науку и усилить утечку мозгов из страны вместо ожидания их возвращения в Россию.

Принимаемые в Российской Федерации решения по разработке и реализации стратегий и государственных программ развития в области авиации, судостроения, атомной отрасли, электронной промышленности, нанотехнологий и космической деятельности создают предпосылки для укрепления позиций страны в сфере высоких технологий, обеспечения ее обороноспособности, повышения спроса на научные и инженерные кадры. В этом же направлении начинают действовать Военно-промышленная комиссия и Открытое правительство по формированию механизмов частно-государственного партнерства в оборонно-промышленном комплексе России. Вместе с тем программные документы ограничиваются рамками пятого технологического уклада, что может увеличить отставание России от стран, концентрирующих свои усилия на переходе к шестому технологического укладу. Этот уклад пока находится в стадии формирования, что открывает для России возможность опережающего развития на гребне новой волны за счет быстрого освоения базовых технологий нового уклада.

Однако на сегодняшний день пока не удалось сформировать конструктивные механизмы перевода фундаментальных знаний на «язык» инженерных концептов. Для этого нужны шаги по созданию платформы взаимодействия научно-технического сообщества, бизнеса и политического класса. На этой основе могут формулироваться новые идеи с учетом мирового опыта, разрабатываться и отрабатываться модели социального партнерства в интересах модернизации страны.

Россия имеет богатую историю и поучительный опыт совершения научно-технических прорывов на доминирующих направлениях мирового прогресса. В значительной мере этот прорыв сопровождался духовным порывом граждан и совершался под девизом: «Мы рождены, чтоб сказку сделать былью». Залогом успеха была «сказка», которая укрепляла массовую веру граждан в возможность ее воплощения в жизнь. Она не менее важна, чем достойное финансирование и профессиональный менеджмент.

По этой причине очень важно, чтобы создаваемые институты развития были интегрированы в целостную инновационную систему, а отдельные программы и стратегии развития образовывали в совокупности единый Большой проект, не уступающий масштабом и вдохновляющей силой прежним научно-техническим прорывам России. Без этого не будет «сказки», способную стать былью. Но тогда мы сможет оставить потомкам только набор малозначительных сюжетов для очень небольших рассказов.

Опубликовано в журнале «Военный парад» № 2 (116), март-апрель 2013 г